- В первом квартале внутренний валовой продукт сократился на 6%. Много это или мало?
Учитывая ту ситуацию, в которой мы находимся, это нормально. Но пока мы не можем говорить об уверенном и долгосрочном развитии. Конечно, спад на 18% хуже, чем на 6%, но это по-прежнему минус. Самое плохое, что эта цифра носит случайный характер. Просто так получилось, что на Западе деньги начали работать, и у нас благодаря этому тоже наметилось какое-то улучшение.

Но ситуация на Западе довольно драматична. Недавно я побывала на экономическом форуме в Брюсселе, и ответственные работники Еврокомиссии дали понять, что еще ничего не закончилось. Прозвучала даже такая фраза: «Наверное, нет никого, кто верит, что вложенные деньги что-то изменили». Это очень важный вывод. Поэтому и у нас нет оснований для особого оптимизма, но и пессимистами быть не надо, не надо ждать. Надо действовать!

Даже когда все вокруг плохо, всегда есть такие, у кого дела идут хорошо. Почему мы должны быть теми, у кого дела идут хуже всех? Надо использовать ту ситуацию, какая есть сейчас. Мы немного продвинулись вверх. Теперь надо действовать очень осторожно, как бы снова не начать падать.

- Значит, и рост экспорта, который мы сейчас наблюдаем, по-вашему обманчив?
Этот рост, конечно, надо оценивать осторожно. Министерству экономики сейчас следует очень внимательно анализировать ситуацию. Если даже Еврокомиссия, которая всегда была склонна приукрашивать картину, признает, что мы в большой опасности, то и Латвии надо не ликовать по поводу тех ничтожных процентов роста от очень низкой базы, а думать о будущем. Нельзя считать, что мы снова на волне. Каково содержание этого экспорта? А может, это «фальшивый» экспорт?

Например, какое-то время из Латвии вывозили машины, отобранные у должников по лизингу. Знаю, что в машиностроительной отрасли есть небольшие заказы, но эта отрасль очень неэффективна и мала. Конечно, у нас есть инновативные предприятия, но структуру экспорта надо очень тщательно анализировать. Самое главное - обеспечить большие «порции» экспорта, так как маленькие порции - промежуточный продукт - не лучшее, что мы бы хотели получать от своего народного хозяйства.

- С одной стороны, несбалансированность экономики снижается: сокращается дефицит текущего счета, экспорт растет, импорт снижается, но структурных изменений в народном хозяйстве по-прежнему нет.
Улучшение баланса текущего счета объясняется тем, что уже нет чрезмерного потребления, которое подхлестывали чужие деньги. Это, конечно, плюс. Но по-прежнему нет условий, которые могли бы дать стабильный рост доходов текущего счета. Это не результат целенаправленной политики. Текущий счет улучшается только потому, что банки больше не закачивают сюда деньги.

- Значит, по-вашему, правительство ничего не сделало, чтобы добиться роста?
Я бы так не сказала, но система, в которой мы живем, очень бюрократическая. На мой взгляд, никогда раньше мы не жили с такой бюрократией, как сейчас. У правительства полно работы, они действуют очень серьезно и интенсивно, особенно на уровне чиновников. Но самый большой минус в том, что у правительства нет картины будущего.

Если говорить о том, что называется «Латвия-2030», то лучше бы это не исполнилось, поскольку там одни только нисходящие тенденции: численность населения снижается, объемы здравоохранения сокращаются, уровень благосостояния падает и т.д. Это не долгосрочная политика развития, если все кривые идут вниз. Ведь внизу - ноль.

- А каково ваше видение?
Я очень верю в наших предпринимателей. Я вижу, что очень многие из них видят те преимущества, которые есть здесь. Конечно, им мешают, и они все время подвержены риску, что как только они начнут проявлять признаки жизни, так у них захотят взять больше, чтобы разрешить безнадежную ситуацию. Ведь демографический спад означает и более низкие налоговые платежи, что, в свою очередь, ухудшает условия жизни для правительства. Чтобы решить эти проблемы, они просто повышают налоги.

Но предприятия выносливы, полны энергии и инновативны. Думаю, они непременно проявят добрую волю и снова активизируются. И тут возникает вопрос: чего им больше всего будет не хватать? У меня есть подозрения, что больше всего им будет не хватать людей. А значит, важно, будут ли приняты решения об иммиграции или нет. Если нет, то будет довольно трудно, будут высокие затраты на рабочую силу. Если же ввоз работников разрешат, будет легче и быстрее. Это будет означать также, что улучшится демографическая ситуация, вырастут спрос и объемы экономики.

- Но у нас своя безработица сейчас близка к 20%. Надо ли обязательно ввозить рабочую силу?
Речь не только о количестве, но и о качестве рабочих рук. 20% это не много. Если экономика снова начнет расти, они очень быстро рассосутся. По нашим подсчетам, и они совпадают с прогнозами Министерства экономики, уже к 2016 году нам начнет не хватать рабочей силы. Без дополнительных рабочих рук невозможно быстро наращивать производительность труда, ибо у нас нет базы, на которой это делать. Таких специалистов у нас нет, они не подготовлены, да они и не родились. И нет людей, у которых они могли бы родиться.

- В каких отраслях будет самый большой дефицит рабочей силы?
Все зависит от того, как будет двигаться экономика. Конечно, с такой структурой экономики, как сейчас, на быстрый рост надеяться нечего. Нежелательно также, чтобы повторился прежний сценарий с ростом на 10% в сфере услуг - торговле, строительстве. Но если не они, тогда остается промышленность, а она дает всего 10% ВВП. Даже если там будет очень быстрый рост продуктивности, она не сможет дать очень большой прирост совокупного продукта, поскольку ее доля мала.

Поэтому, видимо, большие надежды следует возлагать на услуги, но они должны быть новаторскими. И первые признаки уже есть. Например, появляются медицинские услуги на экспорт, вузы начинают говорить об экспорте услуг образования. Кроме того, у нас есть туризм и транзит. Значит, с помощью этих услуг можно быстрее, чем за счет промышленности, получить деньги, и на этой базе более активно развивать промышленность.

Однако промышленность подразумевает не только рост объемов, но и важные структурные изменения: у нас должно появиться больше крупных предприятий, а не мелких. Чтобы сотрудничество мелкого и крупного бизнеса происходило здесь, внутри страны, а не так, как сейчас, когда наши малые предприятия работают на кого-то за рубежом, а значит, эксплуатируются как в смысле оплаты труда, так и в смысле добавленной стоимости.

- Не принесет ли значительная консолидация бюджета будущего года вторую волну кризиса?
В Латвии вообще нельзя говорить о кризисе. Депрессию и растерянность вызывали все решения, которые были приняты в связи с этим международным займом. Если бы Европе пришлось поступать так, как поступает Латвия, тогда бы вся Европа была на улице. По всей Европе огромные бюджетные дефициты. У Германии даже в лучшие годы бюджетный дефицит достигал 4%, несмотря ни на какие регулы. Во Франции всегда была критическая ситуация.

То, что мы так резко и безжалостно поступаем со своей экономикой и обществом, и вызвало этот кризис. Но, по сути, тот экономический спад, который был естественным, это не кризис, поскольку он не затронул более глубокие слои экономики, так как у нас их просто нет. Кризис показал, что у нас нет серьезной и стабильной экономики. Был только верхний слой, который образовали закачанные в экономику деньги.